— Как вам будет удобнее.

Так вот, обвинения против тебя очень серьёзные. Терроризм, покушение на князя и его семью, без официального объявления войны. Организация взрыва рядом с Кремлём, устройство беспорядков в центре столицы, связь с польскими наёмниками и много более мелких правонарушений. Ничего не хочешь сказать в свете этих обвинений? — спросил следователь.

— То что я не виновен, по всем пунктам этих обвинений, вы и сами знаете, так зачем сотрясать воздух?

— С чего вы решили, что я это знаю? Судя по лежащим передо мной бумагам, обвинения имеют немало доказательств вашей вины, и я бы рекомендовал отнестись к этому очень ответственно, ведь наказания по совокупности тянут на смертную казнь. Рекомендую вам сотрудничать со следствием и признать вину, хотя бы по части не самых тяжких обвинений — это обязательно зачтётся судом. Если постараться, то можно попробовать решить вопрос с переводом вас под домашний арест, и вы сможете выйти из тюрьмы уже через пару часов. Признайте, что специально спланировали и организовали взрыв в офисном здании Нарышкиных, конечно, вы не знали, что они будут активировать артефакт прямо в центре Москвы, поэтому обвинение быстро переквалифицируем на более лёгкую статью, взрыв по неосторожности. Больше двух лет за это не дадут, да и то есть все шансы отделаться условным сроком, что скажете на это предложение?

— И на чём основано ваше обвинение? Фантазии дознавателей и самих виновников взрыва? Или, может, на попытке губернатора, перекинуть вину на совершенно непричастного человека? Не смешите меня. Во-первых, без своего личного адвоката, общаться с вами я отказываюсь, во-вторых, давайте пропустим этап уговоров и сразу перейдём к угрозам, чтобы сэкономить моё и ваше время, — предложил я.

— Значит, конструктивного диалога у нас не получится?

— Нет, я не наивный пацан, который добровольно будет копать себе яму, чтобы потом меня туда и закопали.

— Хорошо, на этапе дознания, адвокат вам не положен, тем более по таким серьёзным статьям. Что касается перспектив, то они очень печальные в отношении вас. Обвинительная база уже собрана, свидетельских показаний и улик, предостаточно, чтобы прямо сейчас передать дело в суд, по которому вы уже не выйдете отсюда, как минимум в ближайшие двадцать лет. Если вы надеетесь на свою уникальность, то спешу вас разочаровать, без ваших достижений, мир прекрасно обойдётся, как жил до этого все годы. Действие ваших патентов прекратиться через пять лет и продлить их срок действия вы не сможете, поэтому уже через пять лет, лишитесь всех прав на них и их передадут сторонним структурам. Помимо этого, к вашему Роду, предъявлено финансовая претензия на десять миллиардов рублей компенсации, понесённых городом и его жителями расходов. После суда у вас не останется ничего, а ваши заводы уйдут с молотка, для погашения ваших долгов. При этом я не говорю про возможные штрафы, которые могут даже превысить сумму компенсации. Вас лишат дворянского титула, а Род, вычеркнут из Большой Дворянской книги. Если вас не казнят, то выйдя через двадцать лет, вы будете нищим, без титула, наград и прочих заслуг. Вот примерно то, что может ожидать вас в ближайшем будущем, что вы на это скажете? — спросил следователь, откинувшись на стуле.

— Хорошая сказка и попытка надавить, но без моего личного адвоката, это всё пустые слова, за которыми нет ничего. Если вы надеетесь, что кому-то удастся перехватить контроль над моими разработками, то вы глубоко заблуждаетесь. Ну а если случиться непоправимое и меня посадят, наплевав на все правовые нормы, то я буду иметь полное моральное право, передать свои исследования и разработки сторонним странам, к примеру, Китаю, Великобритании или Японии. Уверен, они найдут им применение, а мне предоставят необходимую защиту. За пару миллиардов рублей, выбраться можно практически из любой тюрьмы, поэтому шансы, что я задержусь тут надолго, очень малы. Да и в той же Китайской империи, с радостью примут такого специалиста, как я, который сможет вывести их космическую программу на совершенно новый уровень, — ответил я, наблюдая, как лицо следователя вытянулось от удивления.

— При чём тут космическая программа Китая?

— О-о, вы даже не удосужились разузнать обо мне побольше, хотя куда с вашими допусками. Вы ведь не в курсе, что Корейская космическая программа, сейчас существует только благодаря мне? В любом случае, они скоро обратятся с просьбой, а потом и с требованием, вернуть меня в Корею. Не уверен, что Российская империя пойдёт на обострение дипломатических отношений из-за меня, тем более когда она нуждается в поддержке со стороны.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь свою значимость, чем может быть полезен школьник, Космической программе Кореи? — расслабившись, спросил следователь.

— дума, не вам об этом беспокоиться, да и если вы не знаете общеизвестных фактов, то речи про особые контракты с одними из подразделений Министерства Внутренних дел, вы не в курсе. Видя вашу реакцию, могу вам посочувствовать. Вас разыгрывают втёмную, и боюсь, что вас уже списали, но ни вы, ни ваши заказчики об этом ещё не знают. Дальнейший разговор, без присутствия полковника СБРИ, далее невозможен, так как я давал подписку о неразглашении и даже знать о факте сотрудничества, без должного допуска вы не имеете права.

— Бред, вам не кажется, что вы слишком высокого мнения о себе, если бы у вас был контракт с СБРИ, то нас уже давно бы прервали? — спросил следователь.

— Вот и я о том же говорю, а раз никого из данной организации тут нет, то вас используют втёмную и могу утверждать с гарантией, что скоро вы займёте моё место, а я отправлюсь и дальше работать на благо российской империи. Поэтому давайте уже закончим наш разговор и приступим к следующему этапу наших отношений. Что вы там придумали для меня? Общая камера с местными зэками, которые будут рады тому, что к ним попал аристократ? Давайте закончим пустую болтовню, а вы пока подумаете, что вы будете говорить в своё оправдание, — ответил я.

Следователь молча изучал меня, пристально наблюдая мою реакцию, но, не найдя и оттенка страха в моих глазах, вызвал конвоиров.

— В тридцать седьмую его, — отдал он распоряжение, когда они зашли.

Как и ожидалось, меня отвели в общую камеру, где сняли обычные наручники, не снимая подавителей, после чего, затолкнув в камеру, закрыли за мной дверь.

— О-о, и кого это к нам занесло? — услышал я прокуренный голос из дальнего конца камеры.

Надо сказать, что сама камера была довольно просторной и кровати в два яруса, стояли только у стен, а вот все средние кровати, были одноярусные. Судя по их количеству, тут могло находиться до сорока человек, но в данный момент было около тридцати.

— Странника, — ответил я и приметив, не разобранную кровать, направился к ней.

— Стопэ! А представиться перед честным народом? — спросил вышедший вперёд мужик в шрамах. Судя по манерам и тому, как он тут держался, это был старший или смотрящий, как называли тут у нас.

— Вроде на русском сказал, но может, по-корейски вам понятнее будет. Странник я, произнёс я всю фразу по корейски.

— Не понял, что ты там лопочешь? Тебя что, вежливости не учили, что, входя нужно представиться как положено, а не наглеть. Ведь так и проблем можно нажить, несовместимых с жизнью. Странник — это погонялово или кликуха?

— Это образ жизни, — ответил ему на русском и добравшись до кровати, расстелил её.

Не успел я прилечь, как по жесту местного пахана, ко мне направились двое здоровых мужиков, с бандитскими лицами, несущими на себе похожие шрамы. Возможно, тут не используют татуировок, а вместо них наносят специальные шрамы, которые и обозначают положение в местной иерархии.

Первый же из мужиков, попытавшийся схватить меня за плечо, получил короткий удар в подмышечную впадину, отчего вскрикнул и уставился на меня с повисшей рукой.

Второго я приложил ногой под колено, отчего он, он дойдя до меня, упал на пол, схватившись за ногу.

— Слышь, дедуля, я не хочу конфликта, сказал же, я Странник, отлежусь и уйду, не заставляй меня устанавливать тут свои порядки. Или ты надеешься, что тебя прикроют местные вертухаи, так у них, у самих скоро пуканы начнёт рвать, от процесса нагибания. Рекомендую тебе на этом и закончить наше знакомство, иначе, в мне придётся преподать серьёзный урок всем присутствующим, — ответил я, наблюдая за его реакцией.